hugan: (Default)

Однажды я говорю такую, примерно, Умную Мысль: в принципе не интересно судить, быть судимым, все потенциально равны и пр. 

Read more... )

На это собеседник мне возражает: оскорбительную речь имеет смысл игнорировать, если к такому хладнокровию идёт бонусом отстранённость не только от хама, но и от социума. Т. е. вот, вам нахамили, вы не ответили, какое-то количество третьих лиц стало свидетелем этой вашей безответности, и вот уже окружающие смотрят на вас с ухмылкой, как на слабака, с которого что-нибудь бы поиметь, теперь, желательно. или как на неотмирного чудака, что тоже часто не очень...

Ну, на это я тоже возражаю: мол, это верно в мире с перманентным конфликтом, а в ЖЖ делить-то нечего. Мол, вот представьте, что прилетела из будущего некоторая такая Алиса Селезневсен... - не стесняющаяся "наивности" и простых вопросов, просто не понимающая, как это - стесняться ("Как это - стесняться? А зачем это?) И смотрит серьезно, спокойно, с доброжелательным и искренним любопытством, и спрашивает: я не могу понять: свидетели какой безответности? То есть, чтобы им понравиться, нужно вступать в борьбу? А почему они ободряют ваше вступление в борьбу? Оно дает какой-то общеполезный эффект? А, то есть я правильно поняла? - они в потенциальном конфликте с вами, и вам важно не выглядеть уязвимым ради победы в этом конфликте. А за что вы конфликтуете? А зачем получать их одобрение?

Read more... )

Ну, возражаю так, а сам вижу такую картину: вокруг, как в кино, наглядно и драматично - то самое, уже наступившее, прекрасное далеко, можно, как во сне, рассматривать его в деталях. Оно избавлено от прямолинейной и неумеренной фантазии, чуть присыпано пылью, чтоб костюмы не казались только из костюмерной, шероховато от  чеховских деталей, тут есть что рассматривать. И вот, в нем люди в городах и деревнях, кажется, ищут отдыха от перемен к лучшему, которых они не ждали, к лучшему, но к другому, чем они могли представить себе. Постаревшая Алиса Селезнева высаживается в сегодня из вчера в стареньком провинциальном космопорту; рейс на Марс задерживается на десятилетия, поезд в Хогвартс уходит по расписанию, но в магию она не верит, да ее и не возьмут, хотя она и знает язык. Она слышала, дети Поттера не пошли по его стопам.., что ж, это логично. Что бы они могли сказать друг другу при встрече? Другая форма жизни. Она современный человек, умеет искренне и доброжелательно интересоваться (теперь это называется быть толерантной), но - она уже не хочет 

Read more... )

hugan: (Default)
Все-таки новый Твин-Пикс, мне кажется, действительно позволяет всерьез судить о том, как изменился мир. Именно потому, что многие свои внешние признаки он оставляет неизвенными, а отражает более тонкие изменения. Кто-то, говорят, ждал новой, "современной" техники повествования ("как в нынешних сериалах"), или более динамичного монтажа (опять "клипового"?), отказа от романтизации и большей "психологической реалистичности" персонажей (т е, как мне кажется, просто более агрессивной подачи характеров, намеренно контрастного освещения их изъянов и трещин, нередко нарисованных прямо по учебнику клинической психологии/психиатрии: не путайте тут нам, будьте бобры, социопата с психопатом в ремиссии).
Однако первые серии показали (мне), что все эти многократно реализованные штуки как раз успели устареть. Техника повествования, конечно, изменилась, но совсем в другую сторону, и дело не в ней.

Сериал отражает то, как изменился сам воздух мира. В девяностые - этот ветер в ветвях, осень, сумерки обнимают городок, и где-то рядом - другое, граница мира, волнующая тайна, которую еще можно искать с фонариками, с риском, и совы будут кричать во тьме над тобой. И тут же - желтый свет комнат, джаз, теплая духота, все знают друг друга, и волнующая тайна - рядом с каждым, каждый может оказаться не вполне тем, чем он кажется. Все в один голос признавали, что главное в сериале - атмосфера. И, определенно, она соответствовала чему-то, раз ее полюбили люди.

Сейчас другое. Визуальный ряд нового Твин-пикса - белый, бестеневой свет солнца, утренний туман над лесом. Тайн нет. есть понимание границ возможного. Необходимость смириться с тем, с чем ничего нельзя сделать, как, например, с перерождением героя (который проявил, может быть, смелость, и тем самым впал нераздельно свою и не свою вину, и, пожалуй, в преступление, и этому ничем нельзя помочь, и это - центральный персонаж и любимое дитя автора и всех). То, что раньше выглядело спасением, оказалось новым витком проблемы, от которой предполагалось спасаться: в первой части все решали проблемы Лоры-Палмер, как это справедливо и заметила ее подруга красавица Донна, сестра которой не в шутку любила поэзию и тайно одалживала ей сдутый велосипед (ПОЧЕМУ ЭТО ВАЖНО??), а родители которой удивили меня понманием и лояльностью. Посмертно решали ее проблемы, это было очень похожим на правду. Теперь всем, включая зрителей, придется, видимо, решать проблемы агента Купера, далее других заглянувшего в бездну. С первых кадров вместо осени, воды, ветвей - дневной свет, свежий и трезвый полусолнечный туман. Давней сумеречной поры, о которой можно было бы даже грустить, если забыть о иных ее сторонах, больше просто нет. Нет и молодости героев. Все, чего можно было ожидать, обнаружило себя в трезвом дневном свете. Только доктор Джакоби в лесных солнечных пятнах, как встарь, живет в старых каких-то занятиях. Бездна, в которую смотрел Купер в поисках решений, в связи с которой вообще ждали каких-то новых решений в 90-е, оказалась непреодолимой и черной бездной, в сущности, не интересной именно своей непреодолимостью, даже скучной тем, что надеяться на какое-то новое взаимодействие с ней не приходится. И, вот, никакие надежды теперь не связаны с ней, нет волнующего чувства соседства с тайной и чудом, хотя бы и мрачным, бездна более не одухотворяет мир (да, я имею в виду и Бездну Андреева тоже, вообще о влечениях, сексуальности и мотивационной картине нового мира надо порассуждать особо)

В этом новом plain-мире перестают работать привычные сюжетные отношения. Важные вещи, на которые еще недавно смотрелось (мне), как на новое, неожиданно оказались устаревшими. Они остаются все так же верны в принципе, но перестают быть актуальными, теряют прямую применимость к реальности, и пока не видно, что их заменяет. Раньше было как: надо преодолеть изоляцию, столкнуть "добро" со "злом" (или лучше сказать нейтрально - стороны конфликта, т к в общем случае не определено, какая из них злее), дать им взаимодействовать (не побороться, нет, это совсем позавчерашний день, а именно понять друг друга), и сердце сокрушится, прольется дождь (ну или вода из системы пожаротушения - дождь постмодернистски переосмыслен, все-таки это - город, вторичная среда) и наступит примирение. В этой парадигме воспринимались старые серии. От Купера можно было ждать, что, вот, наконец, он, оказавшись в самом эпицентре, сможет изнутри и внутри себя решить проблему. Решить проблему внутри себя - это казалось единственно возможным, самым честным и современным. Само по себе это остается справедливым, но не применимым на практике. Не всякий конфликт примиряется, не всякое горе возможно достаточно оплакать. Парадигма синтеза и взаимодейтсвия конфликтующих сторон, в сущности, является развитием старой сказочной парадигмы борьбы героя и чуда-юда, в которой от героя ожидаетя, что он будет проглочен, но тем самым пройдет через коцит и решит проблему в корне. Купер прыгнул в эпицентр, ну или позволил обстоятельства втянуть себя туда, что примерно то же самое. Но архетипическое решение не работает в реальности. Супергеройская стратегия имени святого Георгия - исключительно сказочная вещь. Становится видно, что такие сказочные образы нужны были, чтобы удерживать людей на каком-то пути, вести их куда-то, поддарживать в них надежду, но когда доходит дело до окончательного решения, эти стратегии пасуют. Невозможно выжить в брюхе кита. Вероятность победить злого дракона длизка к нулю. Храбрость по определению предполагает готовность к риску, и чем сильнее риск, тем храбрее считается герой. Но в реальности, вне сказки, чем сильнее риск, тем выше веротятность поражения. Мир проще и безнадежнее под этим новым белым дневным светом. В нем нет тех сумерек, в которых летают совы. В нем - другое. Контуры этого другого не ясны мне. Может быть, Линч их и вправду нащупал... Ждем следющих серий.

Купер не стал даже пытаться примирить противоречия, он, наоборот, допустил разделение и взаимную изоляцию конфликтующих сил. МОжет быть, чтоб сохранить хоть что-то хорошее в чистоте, может быть, у него и не было иных возможностей. В общем-то так чаще всего и бывает. Синтез, на который воззлагали надежды, не так прост. Тогда, в девяностые, была надежда на решение. Теперь другое.


Еще вот что. Вот я тут пишу про то, как в сумрочном осеннем воздухе первого Твин-пикса бродило смутное ожидание чего-то, было ощущение близости неведомого. Скажут: я вчитываю. У нас в 90е было начало новой постсоветской эпохи, и смутные ожидания, ощущение перемен в воздухе как бы могло объясняться этим (хотя, по-моему, это было чуть раньше, в конце 80х). Но, мне кажется, российские тогдашние ожидания и перемены были лишь частью некоторого глобального культурного процесса. Мне вообще сильно кажется, что история внутри железного занавеса не так уж была изолирована от остального мира, и одни и те же воздушные фронты проходили над всеми, принимая лишь разные поводы и формы. Это видно, например, по массовой культуре, музыке, архитектуре, дизайне, моде, по "стилю" десятилетий, за внешними чертами которого ведь стоит определенное умонастроение, мировосприятие, не всегда хорошо анализируемое, но узнаваемое "по запаху".


И еще. Стало общим местом, что была такая штука постмодернизм, ирония, игры в цитаты при заведомо Пустом Центре, а потом всем надоела и закончилась, и ей на смену вроде бы как должна прийти если и не новая искренность, то, во всяком случае, серьезность. От новой искренности ожидались драматические признания, после которых ожидалось, что воздух станет чище, самообмана станет меньше, и можно будет, приняв некое новое, горькое, скорее всего, знание, двигаться дальше, т. е. это принятие откроет пути, которые вне его люди не видят, на которые опасаются взглянуть. Новое, похоже, в том, что этого не произошло. То ли правда слишком горька, что ее принять, то ли, и это скорее, все принято, но новых перспектив не просматривается, а вместо них тяжесть принятого и депресняки. Как будто бы только обманные и игровые цели двигали человеком, а теперь они отброшены, и не движет ничто.
Постмодернизм выглядел уходом от проблем, игрой, и, одновременно (в сильнейших своих проявлениях) попыткой в этой игре проиграть и разрешить их. По мере того, как спектр решений перестал пополняться чем-то новым, игры кончились, исчерпав себя. Все возможные шаги вперед были сделаны. Еще Маятник Фуко, по-моему, заговорил о "новой серьезности" в том ключе, что откат назад, в архаику, происходит не менее серьезно, чем отказ от постмодернистских игра в духе честной надежды на решение, на новую искренность. Складывается впечатление, что, упершись в некоторое препятствие, культура, бросив игры, пытается равно серьезно и заглянуть за него, и, не веря в решение впереди, отбегать назад, в архаику (в самом деле, что может быть серьезнее первобытных всяких верований)
Но что это за препятствие или Бездна, которая не дает (во всяком случае, пока) надежд на преодоление и от которой пресерьезно отбегают в архаику?

ВОт тут надо вспомнить о мотивах действий и жизни человека, о Бездне Андреева, физиологических драйверах и над-физиологическом смыслополагании, которое я так люблю и которое, как мне становится ясным из нового Твин Пикса, не становится актуальным решением. Я даже понимаю почему. Потому что без физиологических драйверов оно не работает.

Я по-прежнему считаю, что будущее за анализом мотивационой сферы и противоречий в ней, за доведением до ума того, за что брались психоаналитики начала прошлого века. Но как-то по-другому, не так, как мне виделось, не по-стоически, и не через оплакивание разочарования. Я проспал, наверно, горюя о чем-то своем, тот факт, что разочарование это уже не ново.
Преодолевая позавчерашние табу, надо разбираться с телесными и физиологическими источниками сил к жизни. Сами по себе такие влечения парциальны и бессмысленны, не содержат решений и ни к чему не ведут. Но других-то нет. А эти - телесны, завязаны на то, что с нами тысячи лет на, в том числе, природу. Собственно, насколько я вижу, этим путем и движется мир, отрегулировав коэффициент размножения, десакрализовав сексуальность..
Но, все же, видит ли Линч что-то по ту сторону барьера? В контексте приведенных выше рассуждений мне действительно стало интересно: даже не какое решение он предложит, а - в каком духе, в каком образном и эмоциональном тоне. Какое это будет состояние природы - ведь природу определенно не стоит исключать, как это бывало делаемо в фантастике про космос. Она отлично говорит о тонких моментах, ее состояния - отличный язык для разговора о них.

(Это мы недавно устроили себе семейный-просмотр прошлых и новых серий, чтобы, кроме прочего, потенироваться в восприятии устной английской речи. Надо сказать, в оригинале воспринимается как-то более целостно и чисто, чем в русской озвучке. Становится заметно, что многие интонации русской озвучки чужды оригинальному миру.

Эйджент - Купер - //
парень работящий ....
)

И, кстати, вот еще что важно.

Коллективное домашнее смотрение чего-либо вообще мне не очень свойственно, как-то жалко времени. А зря. Странным образом придает ощущение насыщенности и счастья. Воздух за окнами наполняется чем-то. Возможно, и вправду, современная жизнь выхолощена, бедна физиологически адекватными стимулами, для поддержания мотивационно-эмоциоанльного тона объективно требует таких дополнительных стимулов. Я для себя обычно отвергал их из-за их искуственности. Может быть, напрасно. Как я теперь понимаю, я уже и раньше, не вполне осознав, высказывался примерно в этом смысле: это серьезная игра, она достойна уважения.

Темные, интересные (по-старому интересные, как совы) процессы.

Сейчас как раз тот случай, когда новое не отменяет старого, а идет рядом.

Да, еще один момент. Мои эти рассуждения о свете и воздухе разных десятилетий относятся к сценам, так сказать, "реального плана" сериала, но я совсем упустил значительные по длительности сцены всяких сюрреальных сред с иррациональными и как будто бы не интерпретируемыми (и тем самым свежими) образами. Как и в начале 20 века, за новой серьезностью идет новый обэриутский абсурд, но надо понимать, что абсурд - это не то же самое, что бессмыслица. Человек в закрытой телефонной будке говорит, горячо убеждает кого-то, но мы не слышим слов, и испытываем ощущение абсурда, потому что абсурд - не бессмыслица, а неизвестное, то, интерпретации чего еще не сложились в общепринятых и привычных к использованию понятиях. Слепая женщина на крыше мира (привет Машинариуму, Ботаникуле и Кафке) включает рубильник и падает в Бездну, а Купер? нет, он не прыгнет в бездну. Не проложит новых путей. Он вернется назад тем же путем, которым пришел, в предыдущее странное место, в котором уже был, что, кстати, примерно соответствует приведенным выше интерпретациям. (надеюсь, это не спойлер :)
И далее - важное и актуальное, как мне кажется, состояние челоека, попавшего в реальность, о которой он Вообще Ничего Не Знает. Нулевого наблюдателя, лишенного даже возможности иметь предубеждения.

Абсурд хорошо необъяснимостью. Этим он потенциально плодотворен. Этим же он отличается от ребусов и всяких искуственно созданных загадок, в котрых некая "правильная" интерпретация зачем-то намеренно спрятана и может быть отыскана. Абсурд появляется там, где единой интерепретации еще нет, собственно, он ищет интерпретацию.

Тут приходят вголову мысли Дмитрия Быкова о Хлебникове, новом языке, беспредметном, о том, в какие эпохи и в каких условиях "безумное" становится актуальным, востребованным и важным: вот была Революция, но победила и переродилась в Реакцию, и актуальным художественным языком стал абсурд.

(без

Jan. 24th, 2016 04:36 am
hugan: (Default)


I (Недо)экспозиция (небо на снимке темно, глубоко, контрастно)

1.
- работал в нескольких коммерческих фирмах, потом в госучреждении, но нигде не чувствовал ни интереса к работе, ни удовольствия от нее. В какой-то момент он устроился в НИИ того, чем и давно интересовался. И там он нашел
Read more... )


….. продолжение, надеюсь,последует.
Боже мой, как я люблю Детство Люверс, и как я от него далек  И как мало таких вспышек, отпечатков мира. Приходится делать самому нечто, худо-бедно отвечающее этой жажде, то ли наугад, то ли по какой-то как-бы-памяти
hugan: (Default)
"А Муми-маме снова казалось, что она лежит на прогретом солнцем песке и видит над собой небо и качающиеся головки морских гвоздик"

Вот какая генеральная проблема.

1. Совершенно необходимо и очень хочется помнить о недостижимом важном и хорошем и тяготеть к нему, помнить, что к нему можно приблизиться, хотя и нельзя достигнуть. Это важное и хорошее просвечивает в многих эпизодах жизни, обычно взятых изолированно, оно сверкает локально (например, в детских воспоминаниях, в странных образах и снах), а при более общем и реалистичном взгляде растворяется в более сложной смеси обычной жизни, но это не причина объявлять его ошибкой и переставать к нему тяготеть.

2. При этом совершенно необходимо избегать протвопоставления недостижимого хорошего и достигнутого обычного, потому что при этом обычное на фоне хорошего начинает казаться плохим. Отношение к обычному приобретает характер враждебности, а стремление к недостижимому хорошему приобретает характер депрессивной тоски, обделенности, невозвратимой потери, т. е. бессилия, непреодолимости препятствий на пути к хорошему. Обычное оказывается как бы виновным в редкости и недостижимости хорошего.

Слошком сильное и страстное тяготение к недостижимому хорошему рискует не выдержать собственной силы и расколоться на враждебность (по отношению к трудностям и препятствиям) и тоску или жадность (по отношению к искомому). Вариант - жадность/зависть и импульс к прямому агрессивному завладению хорошим без учета интернесов и ожиданий кого бы то ни было: всякий, стоящий на пути при этом воспринимаются как помеха или как враг. Еще худший вариант - отказ от надежды, импульс к уничтожению самого недостижимого хорошего как источника провокации: здесь уже само недостижимое хорошее воспринимается как нечто изначально враждебное. (Варианты на разных уровнях общности описаны психологами разных направлений, от эмпирического "закона мотивационного оптимума" Йеркса-Додсона и психодинамических объяснительных моделей, начиная с Мелани Кляйн, до нейросетевых моделей, воспроизводящих зависимость эффективности решеня задачи от мотивации (араузала).)

Т. е.:

1. Помнить, тяготеть и не переставать тяготеть, искренне и с силой, достаточной, для того, чтобы эта сила двигала челвоека в жизни и придавала ей смысл.

2. Тяготеть, не допуская жадности. С ростом силы тяготения растет и риск расщепления на хорошее и плохое, после которого тяга к хрошему обессиливается, а ее энергия питает враждебность к плохому.

Слабее - забвение, бессмысленность и подмена, сильнее - перегрузка, вышибающая, например, в депрессивность и/или в шизопараноидность  - и, опять же, ослабление надежды, забвение, бессмысленность и подмена..

Поскольку опыт взрослого человека разннообразен, в разных его областях, конечно, действуют относительно разные режимы силы тяготения к хорошему, образую сложную, пульсирующую мозаику. Но чем меньше возраст и чем менее разветвлен опыт, тем такая мозаика проще, и логично ожидать, что в самом начале жизни, когда плод и младенец впервые переживает неспецифические еще, генеральныме состояния хорошего и плохого, и, главное, впервые начинает реагировать на них и получать обратную связь от реальности - формируются исходные паттерны, предопределяющие развитие их  последующих детализирующих дериватов - "личностные свойства".

Но какими средствами жизнь и культура устраиваются так, и как самому устроить ее так, чтобы чтобы вот эта сила притяжения поддерживалась достаточно высокой, но без разрывов и перенапряжений, вблизи гребня волны, за которым расщепление и спад?


UPD

Вернее - как бы научиться нащупывать этот баланс до "срыва потока" и провала в психологические защиты - при том, что момент провала, как и момент засыпания, по самой сути психологических защит, субъекту уже не может быть заметен.
И при том, что идеальное и недостижимое слияние с хорошим - тоже нежелательно и страшно: оно уничтожает ту самую мотивирующую силу, вызывающую бесконечное движение в сторону хорошего, т. е. уничтожает то единственное воздействие и влияние, которое хорошее на нас оказывает, уничтожает наше взаимодейвствие с хорошим, представляет собой некую блаженную смерть.
hugan: (Default)
понятно сказать о самом волнующем и важном.

Вот мне хочется сочетать рационально осмысленное и непосредственно переживаемое. Но я заметил, что если делать так, как хочется и вводить в текст рациональные куски, они напрягают, вызывают недоумение, как нечто с острыми краями рвет обертывающую ткань. Моя исходная установка на преобладание содержания над "стилем", на то, что лучший "стиль" - это его отсутствие, что содержание само должно говорить за себя - не оправдывается.

самая обычная рациональная бытовая речь по своим средствам воздействия более поэтична, чем нужно для передачи смысла и чем хочет говорящий. Ее восприятие основано на некоей плохо осознаваемой ритмике, которая и определяет ее "тон", которая и действеут почти гипнотически: "ой ходыть сон ко. // ло-о ви-икон // ойхо-дЫть сон <вдох> !ко !ло !ви -ко-он, а дримота ко//-ло-о пло-о-та". Эта сила, а не рациональный смысл, создает эмпатию слушающего к говорящему, позволяет людям частично и гибко идентифицироваться друг с другом, "расшаривать" индивидуальные потребности, делать их над-индивидуальными, а ведь это - фундаментальная основа человеческих отношений.

Имеет значение, признает ли говорящий стихийную силу своей речи или пытается, как я, ее игнорировать в пользу рацио.

Просто так ввести в текст рациональное объяснение нельзя, исчезает вечерняя трава с ее темнотой и запахом, вечерняя даже _мурава_, ощущение сумерек, увиденных маленьким ребенком с низкой точки, близко к траве и ее тайнам. Мурава, похожая на сказку с ворса ковра, похожая даже на _сыч на подушке вышит_.

Ребенок подрастает, трава жухнет от зноя и на красном вечернем солнце приобретет "защитный" цвет, как у старой книжки рассказов Гайдара. Ее темная сказка не ослабевает, а концентрируется, становится более конкретной. За пригорком, на западной стороне спуска есть заросшая травой ямка, а в ней военная тайна, теплое железо, волнующее и немое, как невзорвавшийся снаряд.

Ребенок еще подрастает. Он говорит: "содержание важнее формы и, тем более, "стиля", и он, ценя искренность, пытается действовать непосредственно, вываливает во внешний мир неадаптированные куски непонятного. Он поясняет, пускается в детали, пытается убедить, но тон у него искательный и просительный, как будто он говорит: "приложите усилия, поймите, поймите". Где-то далеко, в закате, какого не бывает на свете и куда больше не попасть, в украинской степи, за крайними хатами, за пригорком, лежит в земле теплое железо гражданской войны, а в городской жизни громыхают и жалуются жестяные флейты Маяковского, едут по слякоти переполненные маршрутки с ракламой палесосов Самсунг. По прошествии времени, может быть, и это можно будет полюбить, станет понятно, что и это тоже сказка.

В таких условиях естественно пытаться говорить полифонически и говорить с повторениями и сбоями. В таких условиях, в августе, естественно искать друг друга и думать то ли о возврате, то ли о смелом шаге вперед. похожем, очень похожем на возврат.

Первоначальный план будет такой
Высаживаемся за Кущевкой и дальше идем полями
Кущевка остается слева за рекой
наше вероятное будущее открывается прямо перед нами.

первоначальный план остается таким
с автобуса прыгаем в сумерки, в душную и прохладную низину
ниже чем темные от зари лопухи
реальней, чем автобус, пахнущий землей, выхлопом и резиной

Впереди должен гореть желтый огонек над крыльцом старой деревянной дачи
Его не видно, но он статистически предопределен.
Мы не действуем наудачу. Мы найдем то, что только и способны найти, это неизбежно, хотя и не тянет на всеобщий мировой закон

Наше вероятное будущее горит в сумерках за болотом
оно впереди за камышами чернеет зарей

оно не менее реально, чем осенний огонек впереди, чем описанное выше что-то,
стоящее вне нашей власти и лишь немного ощущаемое мной

и я не знаю, насколько полно мы в нем сможем устроиться и ужиться,
ведь нам предстоит иметь дело не только с октябрем и красными листьями, не только друг с другом, но и каждому с самим собой,
_но мы будем пробовать_, и мы будем расточать наш исходный запас силы жизни
заменяя его следами на траве, проступающим рисунком, вероятностной, неизвестной, неслучайной судьбой.

Как-то так. В том-то и дело. Мне всегда не удается понятно сказать
hugan: (Default)
В который раз замечаю, насколько для обдумывания всяких неясных и проблемных вопросов важна диалогичность: понимание, оппонирование, встречный взгляд с другой стороны, разница - если не в позицях, то - в "точках зрения", разность ракурсов - параллакс, дающий стереокартинку. В ответ на реплики собеседников и, главное, под влиением чужих мыслей - возникает относительно новый, неожиданный синтетический результат, картина проблемного поля упрощается... Лишние категории (как бы они ни были привычны) - выкидываются. Без влияния собеседников - додумался бы вряд ли.

Речь шла об очень общем: о сущности счастья, о его объективных и субъективных составляющих и об их соотношении между собой - т. е., ни много ни мало, о психофизиологичесокй проблеме и сущности эмоции. Пересказывать сложно и, наверно, ни к чему, вот ссылка на ветвь обсуждения.

Тэги: счастье, эмоции, смысл, полезность, потребности, воспроизводство, самосохранение, мотивация, репрезентация, субъективная картина мира и как она реализована на субстрате нейросети, имитационная модель, объекты, признаки, детекторы, предетекторы, инвариантность.
Page generated Jul. 5th, 2025 03:35 am
Powered by Dreamwidth Studios